Рейтинги – политический нарциссизм

Автор помнит удачную шутку своего коллеги по партийной службе безопасности во время очередных президентских выборов. Когда пресс-служба одного из кандидатов в президенты, явно не дотягивающего до первого места, объявила, что согласно данным соцопросов, его популярность составила уже около 70 процентов, товарищ автора хмыкнул и сказал: «Наверное, опросы проводились в штабах самого кандидата»…

Вместе со «свободными» и «незаангажированными» выборами с запада к нам пришел и один из важнейших атрибутов избирательных кампаний – проведение политических социологических опросов. Вместе с самими опросами пришла к нам и практика использовать социологию, как очередной агитационный инструмент, причем достаточно мощный.

Именно поэтому технологи различают два вида исследований, отчающихся по тому, кому они предназначаются, как информационный продукт:

1. для обнародования на пресс-конференциях и в средствах массовой информации («на публику»);
2. для внутреннего использования сотрудниками штаба.

Применение первой категории во многом обусловлено особенностью человеческой психики, свойственной большей части людей – а именно склонностью к подражанию группе, стремлением к унификации, «быть как все». Именно с этой особенностью психики связано такое сложное социальное явление, как мода. И именно его уже столетиями, если не тысячелетиями, используют «рекламисты» и «маркетологи» всех мастей, объединенные ранее одной широкой категорией – торговцы. Этот же комплекс весьма эффективно сегодня используют стратеги построения так называемого «общества потребления» - человеку навязывается, что ВСЕ хотят купить себе экран с новой ЗD технологией или с диагональю, увеличенной еще на 2 дюйма. Тем же, кто не хочет быть, «как все» привязываются ярлыки «ретроградов», «шутов», «клоунов», «блаженных», «идиотов». Если какая-либо позиция ну явно не тянет на всеобщую поддержку, то манипуляторы меняют точку отсчета и говорят: «большинство жителей такого-то региона», «большинство представителей интеллигенции», «большая часть прогрессивной общественности», «90% опрошенных экспертов». Создается искусственная дихотомия: хорошие – плохие. И «большинство» отсчитывается уже только от «хороших».

В 80-90-е годы в СССР и на его развалинах усердно эксплуатировались дихотомии «демократы – коммуно-фашисты», «либералы – красно-коричневые». Причем все, кто не поддерживали политику сначала Горбачева, а потом – Ельцина-Гайдара-Чубайса в «красно-коричневые» записывались автоматически. Под это гребенку попали все, кто не был сторонником «западной модернизации» - от собственно коммунистов до ультраправых из «РНЕ», и от марксистов-атеистов до верующих православных и мусульман.

Кстати, похожий прием активно использовали в пропагандистских целях советские историки. Все, кто в ходе Октябрьской революции и Гражданской войны не были «красными», объявлялись «белыми» - то есть сторонниками «монархии и эксплуатации трудового народа». Простите, но какое отношение к «белым» имели эсэры или петлюровские националисты? Совсем картину портили Махно с Григорьевым, которые успели отметиться везде, кроме собственно настоящего «белого» движения, и, побывав красными командирами, жизнь закончили в оппозиции к большевикам. Поэтому их истинная роль в революционных событиях старательно замалчивалась…

После грандиозного провала прозападных реформ в России и «лихих девяностых» про использование дихотомий в России на время забыли. Власть стала уверенно дрейфовать от «западного курса», признав, как факт, и используя в качестве союзников коммунистов, не являющихся уже настоящей оппозицией, и ЛДПР, не являющейся по-настоящему либерально-демократической партией. Феномен дихотомии вновь заявил о себе в 2011, когда сторонники Навального, Немцова и Явлинского вновь попытались занять нишу «единственных настоящих демократов». В то же время их популизм виден невооруженным взглядом – так как «либерально-прозападная» риторика не способна собрать под флаги достаточно людей (особенно молодежи), в союзники были призваны товарищи, при одном упоминании  которых настоящий европейский либерал потерял бы дар речи – крайне правые (преимущественно представители скинхед-движения) и нацболы Лимонова. Власть же сначала заняла оборону, а теперь еще и развивает успешное наступление с позиций, традиционно занимаемых российскими коммунистами, на которые ее как бы и «загнала» оппозиция. Поэтому власть стала взывать к историческому наследию и традиционным ценностям. Между двумя этими нишами мечутся российские «левые» - в одной их потеснила власть, а в другую – идти как-то зазорно… Ситуация очень сильно напоминает украинскую – когда в 1999 году Кучма выстраивал кампанию на антикоммунистических лозунгах, опираясь на западные, националистические регионы, а в 2004 году помогал Януковичу отбиваться от «западников и националистов», опираясь на регионы традиционно «левые» и «пророссийские». Вот только у российских «национал-демократов» нет такого мощного и монолитного форпоста, какой Ющенко и Тимошенко нашли на Западной Украине, умело использую «антимоскальские» настроения…

Если возвращаться собственно к соцопросам, то именно поэтому для политической силы так важно объявить, что именно ее уже поддерживает большинство населения страны (региона, города). А основным оппонентам - навешать ярлыки «врагов демократии» или «расхитителей государственного имущества», уверенно теряющих народную поддержку.

Для этих целей и заказываются «специальные» социологические исследования. «Делать» их можно по-разному. Малоизвестные либо вообще «липовые» фирмы, специально созданные штабом для отработки этой ситуации, исследования просто «рисуют с потолка» (некоторые штаба наглеют на столько, что исследования вообще не проводятся и фирмы, как таковой не существует в природе – просто подбирается название «поинтереснее», а результаты придумываются от первой до последней буквы). Центры известные, «с именем» держат марку и делают все хитрее. Они в жизни не будут увеличивать или уменьшать рейтинг известной и достаточно популярной политической силы в два раза или рисовать цифры «с потолка». В подтверждение истинности своих цифр они всегда готовы предъявить вам сотни «живых» интервьюеров и десятки тысяч заполненных анкет. Просто они играют с выборкой. У любого уважаемого центра в запасниках уже есть информация по региональных и поло-возрастных спецификам политических предпочтений людей. Талантливые социологи делают этот анализ даже в разрезе городов, районов, сел. Такой аналитик способен подобрать по результатам прошедших выборов населенные пункты, допустим, с аномально высокой популярностью силы-заказчика или ее идеологического предшественника и, направляя интервьюеров по выборке в регион, традиционно поддерживающий ее оппонента, поставить задачу опросить людей именно в этом «специальном» населенном пункте. Если подобное реализуется на уроне государства, результаты могут отличаться от реальных очень существенно. Можно, заведомо закрывая глаза на низкую избирательную активность в какой-то социальной группе, не только не снизить количество опрошенных в ней, а и завысить, или оглашать результаты политических предпочтений, не указывая, что значительная часть симпатиков той или иной силы не будет принимать участие в выборах (сделайте при исследовании небольшой акцент на студентах вторых-третьих курсов, часть из которых переживает юношеский максимализм, а часть – просто любит красивую жизнь – и политическая палитра поменяется).

Эффективно можно играть и на так называемых «погрешностях исследования», которые при определенной выборке могут составлять от 1 до 3 процентов. При самом мягком варианте погрешность прибавляется к объективному рейтингу заказчика и отнимается у его основного конкурента. Играть на погрешностях ради самораскрутки любят молодые, нерейтинговые партии. Если к их реальным 0,3 – 0,5 % накинуть 2 – 2,5% погрешности, то их можно уже раз за разом упоминать при объявлении результатов. Даже если это и не позволит партии сейчас преодолеть избирательный барьер, то, по крайней мере, позволит поднять узнаваемость на будущее.

Более того, умный социолог будет проводить несколько исследований, которые покажут тенденцию к росту популярности силы-заказчика, и падение, хоть и небольшое, у основного оппонента. А теперь представьте, что будет твориться в мозгах у сомневающихся, когда мало того, что силе-манипулятору при первом же исследовании «хитро» припишут лишние пять процентов, так еще и покажут при каждом последующем рост: плюс полтора? В агитационной литературе и «заказных» статьях появятся огромные яркие заголовки типа «Партия Н – на первом месте», «Партия Н - № 1», «За нас уже 37 %», «За неделю наша популярность выросла на два процента»… Как максимум сомневающемуся просто захочется присоединиться к лидерам общественного мнения, как минимум – поинтересоваться, какие же у кандидата есть преимущества.

Некоторые недобросовестные пиарщики идут и вовсе на смешные приемы – размещают в газете рядом две новости. В заголовок одной выносят рейтинг своего кандидата в разрезе от тех, кто будет участвовать в выборах и уже успел определиться. А в соседней в заголовок выносится рейтинг основного конкурента в разрезе всего населения вместе с неопределившимися и теми, кто участвовать в выборах не будет. Как бы и ни слова лжи – а психологический эффект просто потрясающий.

Помимо собственно привлечения на свою сторону сомневающихся граждан, для стороны, применяющей административный ресурс и планирующей организацию фальсификаций, завышенные рейтинги имеют еще один огромнейший плюс – они легитимизируют «сделанные» результаты выборов, готовят избирателей к ним морально. Так если бы все время шли 30 – 35 %, а по результатам выборов – 50 % - это может народ возмутить. А если плавно «росли» от 40 до 46 %, то 50 % на выборах – выглядит как вполне естественный результат…

Оппозиция, напротив, больше всего любит играть с экзит-полами – опросами на выходе с участков. Заявить, что по результатам экзит-полов их кандидат или партия набрали в полтора раза больше, чем объявила избирательная комиссия – прекрасный повод для массовых протестов. Что было прекрасно продемонстрировано в 2004 году в Украине.

Последнее время «прозападными» кандидатами на постсоветском пространстве стало модно публиковать в прессе результаты опросов, проведенных в сети Интернет – на новостийных сайтах и в социальных сетях. Понятно, что аудитория этого сегмента сети выглядит совсем иначе, чем общество в целом – но звучит солидно – «опрос», «социологическое исследование»…

Тот, кто успел закинуть «липовый» соцопрос в прессу или просто пустил по его поводу слухи, получает неоспоримое преимущество перед конкурентами. О том, как именно службе собственной безопасности противодействовать этому, и как именно получать для своих руководителей – объективные данные относительно электоральной ситуации, мы поговорим в наших следующих материалах…